Мы ещё немного позадавали вопросы, но было ясно, что уже потихоньку смиряемся с первой неизбежностью в череде тех, через которые социальные технологии дроу предполагали провести и нас. Немножко поторговавшись мы с Роем дали слово не пытаться сбежать, с оговоркой, что не будем это делать при условии, что нас не будут принуждать к чему-то, идущему вразрез с нашим представлением о чести и достоинстве.

До совершеннолетия по законам Драуры Рою — три года, мне — чуть меньше четырёх, которые мы, в самом худшем случае, вынуждены будем провести под опекой эйры Троун. Вот с чем я совершенно не ожидал столкнуться в средневековье, так это с ювенальным законодательством и создаваемыми им проблемами. То ли дело в Гренудии, где можно бомжевать как только научишься на ногах стоять, никому ни малейшего дела до тебя не будет. Нет, женщинам власть давать определённо нельзя — всё испортят…

Глава 17. О страданиях и компенсациях за них

Вечером того же дня, когда наша жизнь круто переменилась, я осознал, что фактически нас с Роем развели, как малолетних простачков, предложив «выбор без выбора». А раз так, то стоило поставить эйру в психологически невыгодную позицию и попробовать переиграть сложившуюся ситуацию. Или хотя бы лишить её возможности что-то нам навязывать с позиции благодетельницы. А как максимум — добиться обещания отвезти нас в Риссан и сдать на руки нашим ближайшим родственникам.

— Эйра Троун, — обратился я к ней за ужином, на котором за столом собралось всё семейство хозяев и мы с Роем — Я хотел бы понять, насколько законы Драуры и вы лично готовы учитывать имеющиеся у нас с Роем обязательства перед теми, кто остался в Гренудии.

— Что ты имеешь в виду, дорогой? — нахмурилась эйра, понимая, что этот разговор я начал неспроста и ответы на мои вопросы могут закончиться ссорой.

— То, что по законам Драуры нас задержали до наступления нашего совершеннолетия ставит и меня, и Роя в крайне неудобное положение перед теми, перед кем у нас есть серьёзные моральные обязательства. Я, как аристократ, вообще теряю лицо, если не смогу отдать имеющиеся у меня моральные долги.

Я умолкаю и наблюдаю за эйрой. Она не в своей тарелке, поскольку сама наполнила мои слова конкретным содержанием. А уж с додумыванием никто не справится лучше женщины. Мне даже страшно подумать, что конкретно она нафантазировала, потому как выглядит расстроенной и даже слегка испуганной. Похоже, нарисованная ею картина совершенно не согласуется с имеющимися планами на наше с Роем «курощение» [53] . Теперь главное не утратить контакт и как можно дольше не выдавать ничего конкретного, нагнетая обстановку. Если я буду строить дальнейшую речь, как завещал Милтон Эриксон [54] , то картина получится куда более убедительной, чем изначально заготовленный мной рассказ о любимой сестре, нуждающейся в опеке и защите со стороны брата. Дальнейший разговор у нас получился похожим на аргентинское танго в его исходной форме, когда танцевали два уркагана в трущобах Буэнос-Айреса, попеременно перехватывая друг у друга роль ведущего и навязывая партнёру роль ведомого.

Но эйра Троун всё же была целительницей и просто доброй женщиной, хоть и драурской аристократкой, поэтому в итоге она достаточно прониклась комплексом вины, заботливо взращиваемым мной. Когда у эйры поникла голова и ссутулились плечи, как у воришки на суде под тяжестью неопровержимых улик, я перешёл к следующему пункту повестки, которая со стороны выглядела уговором заковать наc с Роем в кандалы и по этапу отправить в Драфур. Рой и Ласоньэл, муж эйры, сидели с отвалившимися челюстями, не понимая, чего ещё можно ожидать от психа. А вот Орея, как и её мать, почувствовала, что рыбки пытаются переметнуться в садок другого рыбака. И начала кидать страстно-умоляющие взгляды на слабое звено нашей пары, мол «уйми своего друга, получишь опцион [55] на доступ к телу». Но пока Рой только соображал, какая муха меня укусила, я показал эйре «дорогу к жизни», которая позволила бы ей сохранить лицо:

— Как я уже говорил, в Риссане и у меня, и у Роя осталась родня. Дядя Роя уже является его официальным опекуном, а мои дядя и тётя должны будут ими стать в случае моего обращения с подобной просьбой. Так что если вы доставите нас обоих в Риссан, то по законам хоть Драуры, хоть Гренудии к вам не может быть никаких претензий, ведь вы официально передадите нас родне.

Эйра помрачнела ещё сильнее, но после всех её речей о том, что нас посадили на короткий поводок исключительно для нашей пользы, просто так отказать она не могла.

— Мой дорогой, к сожалению в ближайшие месяцы у меня не будет возможности покинуть Страфарр и отвезти вас в Риссан.

— Но вы можете перепоручить эту обязанность другой совершеннолетней дроу? Мы с Роем вполне в состоянии компенсировать ей все затраты на данное путешествие. — Да, да, мы богатенькие буратины и за свободу я готов завалить дроу самопальными алмазами, аметистами и корундами, благо сейчас уже могу их клепать хоть по тонне в день.

Но эйра ещё надеется, что нас выйдет загнать обратно в русло её «коварных» планов, поэтому после довольно продолжительного торга нам все же удаётся договориться, что ближайшие четыре месяца мы честно стараемся учиться по программе, обязательной для юношей нашего положения. А по истечении этого срока, если будем продолжать настаивать на возвращении, то эйра отвезёт нас в Риссан. Такая формулировка меня очень напрягла, поэтому я ещё раз подчеркнул, что это не отменяет нашей предыдущей договорённости, при выполнении которой мы обязались не сбегать. На том и порешили.

Я говорил, что мне дроу симпатичнее всех не-людей? Каюсь, был не прав. Когда мы договаривались, что четыре месяца будем честно выполнять все требования эйры, я и представить не мог, какая промывка мозгов намечается. В эти четыре месяца эйра решила прогнать нас через трёхлетнюю программу перевоспитания «залётных человечков» с целью максимально быстрого переформатировать под привычные дроу стандарты и склонить к измене своим гендерным стереотипам. Сильнее, чем дроу я теперь не люблю только оптимистов. Почему? Потому что у пессимиста и даже у реалиста уже давно от общения с нами опустились бы руки. Но женщины семейства Троун не такие. Они твёрдо верят, что если ещё немного приложить усилий в выносе мозга и чуть более творчески подойти к преодолению сопротивления, то рано или поздно мы сдадимся и спелыми яблочками упадём в их подставленные ладошки. Так что, мужики, мы в аду. В сладком, пьянящем, медовом аду, до конца которого ещё очень и очень далеко.

Началось все с того, что на следующий же день нашего появления в доме эйры, сразу после завтрака нас сдали на руки очаровательной учительнице — воспитательнице — дрессировщице, которая смотрела на нас нежным взглядом мясника, любующегося парой откормленных поросят. Справедливости ради надо уточнить, что на этом её хорошее настроение закончилось, также как и наше. Начала она с драурской стандартной программы адаптации «дичков». Естественно, проверенный столетиями базовый протокол переформатирования мозгов на двух нетипичных подростках сразу же забуксовал, что наша мучительница вынуждена была признать уже на второй день. Попытка исправить ситуацию традиционным способом привела нас на разбор в кабинет нашей опекунши:

— Молодые люди, должна вас предупредить, если вы не будете изо всех сил стараться в полном объёме освоить все знания и навыки, предписанные программой обучения, то ваша учительница будет вынуждена применять телесные наказания, а именно розги. Мне бы очень не хотелось до этого доводить, но для вашей же пользы я разрешаю ей и такие меры!