А что с защитой, которую я тестировал? Довелось несколькими ночами позже наблюдать попытки завладеть моим телом. Да будет пытавшимся перерождение лёгким и приятным…
Глава 4. О проявлении родительской любви, играх бабуинов и далекоидущих планах
Если вы думаете, что с момента открытия аурного зрения каждый мой день оказался наполненным интересными приключениями и неожиданными открытиями, то вы очень сильно заблуждаетесь. После той сцены, когда я выступил защитником сестры на устроенном матерью судилище, наша с Лаюшкой жизнь круто переменилась. И вовсе не в сторону обретения большей независимости и свободного времени. Отец, опытный офицер, через чьи руки прошла бесчисленная толпа новобранцев, убедил мать, что загружать по самую маковку надо не только восьмилетнюю целительницу, но и шестилетнего демагога. В итоге Лайю, кроме учёбы, нагрузили огромным количеством дел по дому. Меня же отец на следующий день потащил на тренировочную площадку гарнизона, где вручил ответственному за боевую подготовку лейтенанту Джалу Джаганну с просьбой гонять так, чтоб вся дурь улетучилась.
Лейтенант Джаганн, дядька лет пятидесяти, всю свою жизнь прожил в приграничьи. Никто в гарнизоне не провел в мёртвых пустошах времени больше него. До сих пор он был жив и относительно невредим, что лучше любых слов говорило о его опыте и квалификации. Несколько раз его жена успела примерить на себя вдовий наряд, но её благоверный неизменно возвращался живой, всем смертям на зло. Даже когда вышли все мыслимые сроки для благополучного возвращения. Только когда возраст лишил его возможности продолжать вести столь экстремальный образ жизни, он слегка подуспокоился, осел в тихом Риссане и взялся самыми действенными методами передавать свою науку молодняку, не жалея матюгов и оплеух.
Жил он вдвоём с женой. Свои дети у него, повзрослев, разъехались по более спокойным местам. Под чутким руководством отца, все три сына уверенно освоили боевой транс второго уровня и могли находиться в нем по десять-пятнадцать минут. Таким бойцам были рады и в любом тиррстве, и даже в королевской гвардии. Откуда у простого лейтенанта деньги, чтоб обеспечить своих сыновей зельями усиления по сто золотых за порцию? Так это столичные цены. Тут же все ингредиенты свои, из пустошей, так что местная зельеварка и сварила за тридцать золотых все пятнадцать доз для трёх юношей.
За обучение-воспитание сына своего друга и командира лейтенант взялся с энтузиазмом, настраиваясь на долгое и планомерное выколачивание детской капризности и безответственности. Каково же было его удивление, когда шестилетний мальчуган не споря и не жалуясь влился в тренировочный процесс с вполне взрослой серьёзностью и дисциплиной. Откуда ж ему было знать, что для меня такие нагрузки стали просто подарком небес, позволяя магически укреплять тело и не вызывать лишние вопросы взрослых. К тому же тело приятно откликнулось на нагрузки, быстро обрастая мышцами и принимая форму, близкую к идеальной. Почти год я наслаждался индивидуальными тренировками под руководством этого гуру. В какой-то момент лейтенант, интереса ради, отправил меня проводить начальную физподготовку у десятка новичков. Через три часа увидев, как потные, злые, чуть живые новобранцы под жизнерадостный матерок семилетки на бровях и последних остатках гордости доползают до конца тренировочной полосы, Джал умилился, прослезился и осознал, что последнее время меня очень сильно недогружает.
Явившийся как-то на тренировочную площадку комендант поселения, мерл Эймс Спенер, поинтересовался, насколько удачной находит Джал эксперимент по моей дрессуре. И, услышав восторженные отзывы, предложил остальным офицерам организовать для их чад отдельный учебно-воспитательный взвод, в котором и детки будут под присмотром, и, чем черт не шутит, удастся вырастить из этих шалопаев себе достойную смену.
Вскоре на плацу появилось ещё с полтора десятка штрафников-залётчиков в возрасте от пяти до девяти лет. Меня, как наиболее обтёсанного, назначили командиром учебного взвода, что вызвало злобное недовольства у большинства новоприбывших. Милый и послушный мальчик, коим я числился у дворовых пацанов, на роль командира никак претендовать не мог. За прошедший год мой авторитет в глазах пацанячьей общественности не вырос ни на грош, так как чем я занимаюсь в части особо не афишировалось. Но то, что взрослые мной восторгаются, опустило мой и без того низкий рейтинг до самых нижайших глубин. В глазах хулиганствующих сверстников на мне безальтернативно висел ярлык «задрота-омеги по жизни». Как только лейтенант, перепоручив учебный взвод моим заботам, с демонстративно-безразличным видом «пошёл по своим делам» за ближайший барак, так тут же была предпринята попытка пересмотреть официально выстроенную властную вертикаль.
— Ты, малявка, маменькин сыночек! Даже не надейся, что я буду выполнять твои приказюльки! — Рой Селин, на год старше меня, сирота, племянник интенданта презрительно сплюнул себе под ноги, всем своим видом показывая, где он видел такого командира. Ну что ж, ситуация более чем стандартная и настолько же стандартными являются все последующие сценарии.
Как же я соскучился по этим мальчишеско-подростковым ритуальным играм в определение главного бабуина на поляне. То, что мое сознание в десять раз старше тела ещё не означает, что я не получу удовольствие от замаячевшей хорошей драки. Но, как того требует дворовая традиция, предварительное доведение оппонента до нужной кондиции следует начинать орально, то бишь с подначивания друг друга и поливания грязью.
— Рой Селин, ты, похоже считаешь, что чего-то из себя представляешь? Ну так если не трусишь выходи и докажи, что умеешь не только бахвалится. Или слабо? — смотрю прямо в глаза, изображая всем своим видом откровенное презрение к противнику. Не забываю откровенно скалиться, демонстрируя зубы. Обезьяньи инстинкты никто не отменял.
Рой тоже не первый день на свете живёт и свято соблюдает установленный негласный регламент, когда к драке надо прийти постепенно, повышая градус взаимных оскорблений и подначек. Бить морду не доведя противника до белого каления — откровенный моветон:
— Небось надеешься, что придёт лейтенант и за тебя заступится? Или побежишь мамочке с папочкой жаловаться, что тебе носик разбили? — мой противник не торопясь выходит, разминая кулаки.
— А за тебя дядюшка не вступится, даже когда ты сегодня его разбитой харей порадуешь? Ему на тебя настолько плевать? — да, сироте говорить такое жестоко, но мне надо быстрее закончить эту неприятную, но необходимую часть. И так уже два часа от тренировки коту под хвост, а у меня ещё ни одна мышца не болит. Рой зло сверкнул глазами, подначка достигла цели:
— Зато мой дядя не придумывал способа от меня отделаться, как твой отец!
— Конечно, ты же такой паинька, не то что я! — не упускаю возможности вывернуть на изнанку наши с ним позиции. — Это я ни на что не гожусь, кроме как новобранцев обучать и гонять. Ты же умничка, наверняка и тётушке с готовкой-стиркой-уборкой помогаешь, как хорошая девочка. Как такую лапочку-племянницу не ценить!
— Ах ты, гад! — Рой кидается на меня совершенно прямолинейно, пытаясь схватить за грудки. Мне осталось лишь ему слегка помочь. Классический самбистский «бросок через себя с упором ноги в живот», бывший в прошлой жизни моим излюбленным приёмом за свою простоту и безотказность. В этой жизни его применяю впервые, но хорошо тренированное тело и память прошлого срабатывают безупречно. И вот уже Рой на спине, а я сверху. Пока он не успел опомниться, рву на себя его левую руку, переходя на болевой «рычаг локтя». Да, не долго дёргался бедолага, прежде чем сдаться. Терпеть болевой можно, но не долго. А тут у нас не соревнования, я никуда не тороплюсь, так что спокойно и обстоятельно вытребовал с Роя версию клятвы, которая полностью определяла наши с ним дальнейшие взаимоотношения как на тренировках, так и за их пределами. И только после этого отпустил. Унижать я его и не думал, так что, по большому счёту, ни его гордость, ни авторитет серьёзно не пострадали. А если и пострадали, то к концу первой тренировки всё встало на свои места.